Драйв Астарты - Страница 821

821

– К инфренции, – ответил математик. – Это очень простая штука: конкуренция стилей жизни с их интерференцией, смешением, разделением, взаимопроникновением. Это жизненный цикл динамичных переменных ценностей и обычаев постиндастриала.

Дядя Жосе наклонился к нему через стойку и негромко поинтересовался.

– Покормить твоих обормотов?

– Ага. И меня с женой тоже. Лично мне, кроме того, рюмочку самопального виски.

– Так, – сказала Симона, – наука выпивает для храбрости, я задам вопрос фантастике. Гисли, а как ты объяснишь то, что первый и пока единственный внеземной поселок – Лингам – состоит из коммунистов и организован по коммунистическим принципам?

– А там не коммунизм, – ответил он. – Вернее, коммунизм, но не в том смысле, как у Ленина. У них на Лингаме, как выражаются этнографы, первобытный коммунизм.

– Подожди, Гисли! Какой же он первобытный, если это форпост прогресса?

– А вот такой же, какой действует внутри любой хорошей сплоченной команды.

– Значит, – сказала Симона, – это не первобытный коммунизм, а командный.

– Ну, пусть будет командный, если тебе так больше нравится.

– Не мне так нравится, а так правильнее. И чем это не коммунизм по Ленину?

– Знаешь, – сказал Орквард. – Это уже политэкономия, это к доку Кватро.

Чинкл повернулся к дяде Жосе и негромко спросил.

– Слушай, тебе не кажется, что этот парень все время на меня грузит?

– Ну, – отозвался владелец таверны, наливая самогон в рюмку. – Писатели, они такие. Напишут, а мы потом расхлебываем. Вот лет сто назад был такой писатель: Ницше. Написал до хрена, потом закрылся в сумасшедший дом и показал всем fuck. Люди оглянуться не успели, а уже и Гитлер, и Сталин, и все такое. К нам сюда приперлись самураи со своим ебучим императором, потом на них налетели янки и забомбили их Японию своей атомной бомбой. А Ницше, как будто, ни при чём. Он сначала сидел в своем сумасшедшем доме, а потом вообще умер, и ему не предъявишь. Во как…

– Но, – возразил Чинкл, – Гисли прогрессивный и не прячется в сумасшедшем доме.

– Прогрессивный, – согласился дядя Жосе, передавая рюмку математику. – Но у него прогресс какой-то подозрительный. В начале там космос и наука, но потом приходит парень с пушкой, и дальше как всегда… У вас, у ученых, это называется: «Deja vu».

– Я тебя очень уважаю, дядя Жосе, – сказал Чинкл, касаясь губами рюмки и пробуя первую капельку напитка. – Но ты упускаешь важную деталь. Одно дело – парень с пушкой, как живой инструмент. Забрали такого парня в солдаты, дали ему пушку, поставили над ним капрала. Дальше: «бегом – вперед – стреляй». И не тебе, сраному холопу, решать, куда «вперед», в кого «стреляй», и на хрен это нужно. А другое дело, когда парень записался волонтером конкретного движения и взял пушку, потому что понимает, зачем это лично ему, почему он готов рисковать своей жизнью, и по каким мотивам он хочет отнять имущество, власть и жизнь у определенной группы людей.

– Это в теории, – пожилой тиморец вздохнул, – а по жизни с пониманием бывает ещё страшнее. Я иногда захожу в церковь и думаю: Боже, почему мы такие мудаки?

– И бог тебе что-нибудь отвечает? – Полюбопытствовал Чинкл.

– Ничего не отвечает, – дядя Жосе снова вздохнул. – Боюсь, мы ему уже надоели…

Тем временем Симона Сид раздразнила гренландца прямым утверждением, что ленинизм-маоизм – это светлое будущее колонизированного космоса.

– Ты все-все построила, прямо как Демосфен на агоре! Коллективизм, первобытный коммунизм, командный коммунизм, ленинизм с рогом изобилия, учение Мао верно, потому что всесильно… Или наоборот, не важно. А ты бывала на Элаусестере, у тех коммунистов, на драйве которых построено все твое рассуждение?

– Представь себе, бывала, и даже не один раз!

– Значит, бывала! И как тебе понравилось обходиться вообще без одежды, спать под деревом и с огоньком заниматься сексом в интервалах между работой, едой, сном и креативом? Прекрасная штука: секс в коммунистической бригаде! Вы поработали на морском бульдозере, вышли на пляж, и погнали. А чего стесняться? Коллективизм!

– Секс это не главное, – возразила она.

– Да неужели?! – Орквард выпучил глаза. – А я тебе сейчас Энгельса процитирую! Он написал: «Любопытный факт: в каждом крупном революционном движении вопрос о «свободной любви» выступает на передний план»! Конец цитаты. Статья называется: «Книга Откровения», опубликована в 1883 году. Будешь спорить с классиком?

– Слово в слово так, – сообщил Чинкл, отвлекшись на миг от болтовни с дядей Жосе.

Симона явно не ждала такого подвоха от создателя диалектического и исторического материализма, соавтора «Манифеста компартии» 1848-го. Пришлось выкручиваться.

– На переднем плане, – сказала она. – Это значит не «самое главное», а скорее, то, что бросается в глаза. Примерно, как фасад дома. Ты согласен?

– Согласен. А ты согласна, что одинаковые дома должны иметь одинаковые фасады?

– А с чего ты взял, что фасады разные?

– С того, что я и Ленина читал, такой я вредный. По Ленину, свободная любовь – это антиобщественное явление, а в сексе нужно самоограничение и самодисциплина. Я наизусть не помню, но интернет под рукой. Можно найти, как он спорил с Инессой Арманд, которая говорила: «Love should be free, like drinking water from a glass»…

– Ленин… – Неуверенно произнесла Симона. – Учитывал национально-культурную специфику. Там… Там было что-то с религией. Какая-то ортодоксальная секта…

– Брось ты! – Перебил Орквард и обратился к Ним Гоку, который сидел за одним из боковых столиков. – Товарищ комбриг, подтверди, что товарищ Ленин не стал бы цацкаться с какими-то сектантами, а поставил бы их, на хрен, к стенке, и все дела.

821