Драйв Астарты - Страница 714

714

– Теперь уже я не понимаю, – сообщила Доминика.

Гастон Дюги подмигнул ей и разлил по чашечкам остатки кофе.

– Ты все понимаешь, но у тебя не было потребности формулировать это вербально.

– Мм… Очень интересно. И что же я понимаю?

– Ты понимаешь, что культура канаков это своего рода культурное зазеркалье. Как в одноименной сказке Кэрролла про Алису. Она сказала Льву: «Ничего не понимаю! Я отрезала несколько кусков, а они опять срослись!». Единорог заметил: «Ты не умеешь обращаться с Зазеркальным пирогом. Сперва раздай всем пирог, а потом разрежь его».

– А какое отношение… – Начала Доминика.

– Капля терпения, прекрасная королева! – Дюги постучал чашечкой по столу, – сейчас аналогия станет ясна. Пирог – это культура. Видишь ли, в Европе в античные времена изобрели унификацию культур. Сначала какой-то субъект сказал: «мир должен стать римским». Позже другой субъект сказал: «Мир должен стать христианским». Прошло некоторое время, и это стало традицией. Европа начала унифицировать свои колонии. Потом Америка начала унифицировать Европу. Европейские патриоты были глубоко возмущены: янки нас завоевывают через культурную глобализацию. В смысле – через американизацию. Культура стала считаться особым оружием массового поражения. Сначала противника бомбят культурой, а потом бросают в атаку пехоту и танки. Это выглядит абсурдно, но уже сто лет культура почти не используется в мирных целях.

– Как ты сказал? – переспросила она, – культура – оружие массового поражения?

– Я сказал, что именно так госчиновники подают её лояльному обществу, к которому принадлежат, в частности, Анри-Жак Марне в руководстве ESA во Франции и Клод Филибер здесь, на Муруроа. С самого начала все говорили красивые слова о дружбе и космическом партнерстве Франция – Меганезия, но никто не собирался играть честно. Каждый думал, как облапошить партнера, и знал, что партнер думает о том же. Мне с первого дня хотелось разобраться, и теперь я вижу ошибки Марне и Филибера.

Доминика поставила в раковину опустевшие чашки и прислонилась спиной к стене, внимательно глядя на Дюги.

– Очень интересно, Гастон. Я, кажется, понимаю, о чем ты. Но я не уверена…

– Все просто, Доми, – сказал он. – Многие люди уверены, что противник это зеркальная копия их самих. Они сражаются за истинную веру. Противник тоже сражается за веру, только за ложную. Но Меганезия это не зеркало Европы. Меганезия это зазеркалье, а Филибера готовили не к этому. Он отрабатывает программу: то спорит с разнородными приверженцами полихромной «культуры Tiki» – язычниками, марксистами и радикал-гуманистами, то бросается защищать нас, французов, от их влияния…

– Вряд ли Клода специально готовили, – возразила она.

– Его готовили, – ответил Дюги. – Или ориентировали. Или накачивали. Назови это, как угодно. Так или иначе, Филибер и Марне, как Дон Кихот и Санчо Панса, вооружились Европейскими Ценностями с Католическими Корнями и поскакали сражаться против Огромной Ветряной Мельницы, которая выглядит в их неадекватном восприятии, как многоголовое чудовище Tiki. Они не понимают, что эти ценности с корешками просто сырьё для Мельницы. Шелуха улетит, а остальное попадет в Зазеркальный пирог.

– Ты считаешь, что это правильно? – Спросила Доминика.

– Правильно для кого? Для тебя? Для меня? Для госчиновников Евросоюза?

– Ого! – Она сделала круглые глаза, – Гастон, ты уже рассуждаешь как меганезиец.

Доктор Дюги улыбнулся и выразительно пожал плечами.

– Я просто стараюсь рассуждать последовательно. Если в обществе что-то происходит, значит, это кому-то выгодно. Остается понять: кому и почему.

– Ну их к черту, – Доминика махнула рукой. – Лично мне хватает напряжения мозгов на работе, которая мне нравится. Я не намерена ломать голову над проблемами оффи.

– Кто-кто рассуждает, как меганезиец? – С веселой иронией спросил он.

– Мм… Я, кажется, сказала слово «оффи»… Это не иначе, как влияние Лианеллы. Она постоянно таскает в дом меганезийские словечки.

– Ладно, – Дюги махнул рукой, – действительно, к черту политику. Давай лучше я тебя приглашу в ночной клуб, бар, или что-нибудь такое.

– В восемь утра совещание, – напомнила она,

– Я помню и обещаю, что мы не будем куролесить всю ночь. Ну, как?

– На таких условиях – отлично! Только ещё одно…

– Что?

– Включи свой мобайл. Марне мечтает дозвониться тебе про святого Сильвестра.

…

Через несколько часов. Атолл Упаикиро.

Чуть слышно щелкнул электрический разряд. Принц Тотакиа резко прижал ладонь к пораженному боку и выдохнул:

– Joder allez.

– Чистый выигрыш, – констатировал Эланг, игравший роль арбитра.

– Кияма Хотару коротко поклонилась и нажала кнопку на рукоятке джедайского меча. «Лезвие», светившееся алым, погасло. Поэтеоуа Тотакиа тоже поклонился (хотя не так изящно) и выключил свое лазурное «лезвие». Теперь площадка «рыцарского турнира» освещалась только нежно-салатным мерцанием люминесцирующей телепальмы.

– Слушай, Хотару, как у тебя это так здорово получается?

– Просто получается, – ответила она. – Понимаешь, мой папа очень традиционный. Он отправил меня заниматься кэндо, когда мне исполнилось 9 лет. Это очень рано.

– Он хотел, чтобы ты, типа, фехтовала в большом спорте? – Предположил Окедо.

– Нет, – японка покачала головой. – Но он считал, что ребенок в семье самурая должен чувствовать… Душу меча… Принцип… Ken no shin no tamashi. Это трудно перевести с японского. Или даже невозможно.

– Я попробую, – откликнулся Дземе Гэнки, вооружаясь блокнотом и фломастером.

714